Кто почитается в Русской Православной Церкви как святой, то есть прославленный в соответствии с критериями канонизации? Что является агиографическим материалом, а что литературным памятником древнерусской письменности? Эти существенные вопросы русской агиологии и памятников агиографии приобрели особую остроту во второй половине ХIХ столетия, когда с ростом числа печатных изданий и желающих не столько изучать этот вопрос, сколько собирать сведения о подвижниках стало умножаться и число ошибок. Ответы на эти вопросы дает секретарь Синодальной комиссии по канонизации святых игумен Дамаскин (Орловский).

Путаница

История канонизация святых в Русской Православной Церкви делится на несколько периодов: от начала христианства на Руси до Макариевских Соборов 1547 и 1549 годов; период Макариевских Соборов; от Макариевских Соборов до учреждения Святейшего Синода в 1721 году; от времени учреждения Святейшего Синода до падения монархии в 1917 году; канонизации, совершенные в 1918 году на Священном Соборе Православной Российской Церкви и совершающиеся до настоящего времени.

Всего — от первых канонизаций в России до 1902 года — было причислено к лику святых 382 [1] подвижника благочестия, почитаемых общецерковно и местно.

В ХIХ столетии Русская Православная Церковь столкнулась с серьезной угрозой для целостности и чистоты своего церковного предания. Некоторые писатели публиковали жития подвижников благочестия как канонизированных святых. Против этого выступал митрополит Московский Филарет (Дроздов), писавший одному из высокопоставленных чиновников Святейшего Синода А.Н. Муравьеву 26 декабря 1835 года, что «архимандрит Соловецкий канонизует святых»[2], имея в виду, «что архимандрит Соловецкий Досифей в своем описании Соловецкого монастыря, представленном в цензуру, самовольно назвал святыми некоторых усопших Соловецких иноков» [3].

Наиболее емко и четко эту проблему описал архиепископ Владимирский и Суздальский Сергий (Спасский). «В литературе о русских святых доселе обращал на себя внимание знающих людей большой недостаток, — писал он. — Святые, чтимые молебнами и торжественными литургиями, не отличались <...> писателями от тех усопших, которые по богоугодной жизни <...> считаются за угодников Божиих, но по которым поются панихиды и заупокойные литургии или даже ничего не поется. Наибольшее влияние на писателей о русских святых имел <...> Филарет, архиепископ Черниговский, своею книгою: “Русские святые, чтимые всей Церковью или местно” (издания 1861–1865 годов). Но в эту книгу внесено им до 85 таких усопших, которые не канонизованы и чтутся панихидами и заупокойными литургиями или по которым ничего не поется. <...> Его книге, по доверию и по невозможности проверить ее, стали следовать и другие писатели. Стали вносить имена неканонизованных даже в календари и месяцесловы <...>. Последующие писатели стали еще более наполнять свои пространные сочинения о русских святых именами считавшихся за святых из разных рукописных старинных святцев, из исторических памятников литературы и особенно из “Книги глаголемой: Описание о российских святых”, в которой помещены такие, время кончины коих и место погребения неизвестны и которые давно совершенно забыты христианами даже тех местностей, в которых жили, а в последнее время писатели стали помещать в своих произведениях чтимых усопших даже ХIХ века [4] и почти современных нам» [5].

Труд Спасского

К этому времени назрела также необходимость точно установить, канонизирован ли тот или иной подвижник для местного почитания или нет. Если об общецерковно чтимом святом, на канонизацию которого в период с ХVIII до начала ХХ столетия давалось благословение Святейшего Синода, своевременно извещались епархиальные архиереи, то канонизация местночтимого святого, совершенная епархиальным архиереем по благословению Святейшего Синода, могла остаться, по мнению епископа Ковровского Афанасия (Сахарова), и не известной. Это могло привести к тому, что одному и тому же святому в одной епархии Русской Церкви служились молебны, а в другой — панихиды. Разрешить эту проблему могла только высшая церковная власть.

Инициатором этого важнейшего церковного дела стал общепризнанный глава русских агиологов архиепископ Владимирский и Суздальский Сергий (Спасский; 1830–1904). Он более тридцати пяти лет занимался агиологией и оставил труды, научное значение которых остается актуальным для Русской Церкви по сей день [6]. Благодаря всей своей предыдущей научной деятельности только архиепископ Сергий и мог подготовить материалы для решения этого вопроса.

«Замечательной чертой, обеспечивающей научное значение “Полного месяцеслова Востока”, — писал о нем профессор Московской духовной академии А.А. Спасский, — является историко-критический метод, господствующий на всем протяжении сочинения. Автор повсюду стоит на высоте современных требований исторической критики, и это тем более дорого, что материал, подлежащий его изучению, представляет собой область, где наиболее царствует легенда. Встречаясь с подложным житием, автор спокойно отмечает его подложность, позднейшее — позднейшим и недостоверным» [7]. Ученый отмечал, что, даже если после кончины архиепископа Сергия появятся какие-либо древние рукописи, «они едва ли изменят в каких-либо существенных чертах те общие выводы, к которым пришел Высокопреосвященный Сергий в своем месяцеслове» [8].

Указом от 10 августа 1901 года Святейший Синод распорядился, чтобы все правящие архиереи Русской Церкви предоставили списки всех местночтимых святых, канонизированных во вверенных им епархиях. На основании присланных из всех епархий сведений был составлен «Верный Месяцеслов всех Русских святых, чтимых молебнами и торжественными литургиями общецерковно и местно».

Определением Святейшего Синода от 26–27 марта 1903 года поручалось Московской Синодальной типографии напечатать 50 тыс. экземпляров издания «Верный Месяцеслов всех Русских святых» «с указателем <...> по отпечатании этой книги потребное количество экземпляров <...> разослать в распоряжение Епархиальных Начальств для снабжения ими всех православных церквей империи» [9].

К Месяцеслову прилагался одобренный Святейшим Синодом доклад архиепископа Сергия (Спасского), в котором, в частности, определялось, что «изданный “Верный Месяцеслов всех Русских святых” возлагает обязанность и на духовную цензуру не допускать, чтобы в календари и народные месяцесловы вносились имена неканонизованных русских чтимых усопших, не находящихся в означенном Месяцеслове; прежде извиняло их в этом деле неведение, а теперь ясно показаны границы между канонизованными святыми и неканонизованными. И на издателей больших сочинений о святых, которые составляются с научной целью и наполняются именами и неканонизованных подвижников, возлагается отныне обязанность отличать ясно канонизованных от неканонизованных, за чем следить также лежит на обязанности и цензуры» [10].

Архиепископ Сергий (Спасский) скончался 20 ноября 1904 года, завершив важнейший для Русской Церкви труд, о котором писалось тогда: «Ни один народ, ни одна Церковь не владеет столь упорядоченным, научно-обоснованным и полным собранием своих святых. Это — труд, которым должна гордиться Русская Церковь» [11].

Сейчас можно сказать с определенностью: не совершись в свое время это важнейшее дело, многие святые попросту потерялись бы для сознания верующих среди имен подвижников, запечатленных в разного рода календарях, литературных сочинениях и трудах ученых.

С чем сверяться?

В 1956–1958 годах епископ Ковровский Афанасий (Сахаров) продолжил работу по упорядочению Месяцеслова. Он в то время был председателем Календарно-богослужебной комиссии при Синоде. В 1956 году епископ писал в Издательский отдел Московской Патриархии: «В отношении Русских святых нам должно руководствоваться “Верным Месяцесловом всех Русских святых”, изданным по благословению Свят[ейшего] Синода в 1903 г.» [12]

Для того чтобы в настоящее время определить, кто из подвижников благочестия в действительности канонизирован, а кто внесен из синодиков и книг, где имена святых смешаны с именами неканонизированных подвижников, нужно точно знать, какие документы в Русской Церкви имеют обязательный канонический характер в области агиографии.

Разумеется, это в первую очередь описанный выше «Верный Месяцеслов всех русских святых, чтимых молебнами и торжественными литургиями общецерковно и местно». В 1904 г. Святейший Синод внес в него последние коррективы, касающиеся имен трех подвижников.

Для последующего периода ХХ и начала ХХI столетия канонизацию подтверждают постановления Святейшего Синода, Поместных и Архиерейских Соборов, Священного Синода и Святейшего Патриарха.

Общецерковные канонизации после 1903 года совершались Святейшим Синодом (до 1917 года), Священным Собором Православной Российской Церкви (1918 года), далее Поместными или Архиерейскими Соборами, в обязанности которых входит «причтение <...> к лику общецерковных святых» [13] (в формулировке Поместного Собора 1918 года), «канонизация святых» [14] (в формулировке Архиерейского Собора 2013 года).

К местному почитанию в соответствии с определением Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 годов «прославление совершается по благословению Святейшим Патриархом со Священным Синодом» [15]. После постановления Священного Синода от 1–2 октября 1993 года по благословению Святейшего Патриарха: «После рассмотрения синодальной комиссией материалов, присланных епархиальным Преосвященным, при наличии достаточных оснований для канонизации, Святейший Патриарх благословляет причислить к лику святых местночтимого подвижника и почитание его в пределах данной епархии, о чем сообщается заинтересованной епархиальной власти» [16].

Критерии канонизации

Столь же важным в агиологии является определение критериев канонизации, существующих в Русской Церкви. Не лишне отметить, что на всем протяжении ее истории эти критерии не менялись. Для причисления подвижника к лику святых были необходимы следующие условия: свидетельства о благочестивой жизни, народном почитании и чудотворениях.

Одни сведения о благочестивой жизни подвижника никогда не были достаточны для церковного прославления, так как все они, будучи свидетельствами человеческими, носили субъективный характер и никогда не могли охватить всей жизни подвижника.

В случаях, когда имелись сведения о благочестивой жизни и народное почитание, это также не было достаточным для церковного прославления подвижника, если не было свидетельств о чудесах. Причем чудеса главным образом разумелись не те, что совершились при жизни подвижника, а те, что произошли после его кончины. По существу основным и главным критерием, в соответствии с которым совершалось церковное прославление подвижника в Русской Церкви, были чудотворения. Причем проверялись и убедительность этих чудес, и их количество.

Хотя благочестивая жизнь подвижника и важна, однако в оценке жизни подвижника всегда присутствует элемент субъективности, так же как и в оценке его духовных качеств и добродетелей. Поэтому требовались независимые, объективные факты, каковыми были чудотворения, удостоверенные свидетелями и подтвержденные церковным расследованием. Внутренней духовной жизни подвижника по определению не может знать никто из людей, кроме самого человека и Бога. И тем более ее никто не может проследить в течение всей жизни подвижника и до последней минуты.

Первые святые

Совершенно особое место в церковной истории занимает прославление первых святых Русской Церкви — князей-страстотерпцев Бориса и Глеба. После смерти святого князя Владимира власть захватил Святополк, один из его сыновей, находившийся на тот момент в Киеве. Спустя немного времени Святополк убил претендентов на княжеский престол — братьев Бориса, Глеба и Святослава. Однако Русской Церковью были прославлены только два князя Борис и Глеб по той причине, что относительно третьего князя, Святослава, не было никаких сведений, чтобы с его именем были связаны чудотворения.

Некоторые исследователи, размышляя над обстоятельствами смерти князей, пытались делать политические выводы (например, обязанность послушания старшему брату) или вывести на примере их смерти нравственное назидание (святость подвига обнаруживается в непротивлении злу [17]). Таким образом, они приходили к мысли, что «подвиг непротивления есть национальный русский подвиг, подлинное религиозное открытие новокрещеного русского народа» [18]. Но ни то, ни другое, естественно, не соответствует действительности.

Греческие митрополиты, совершившие эту первую на Руси канонизацию, прекрасно понимали, что образ смерти князей не соответствует каноническим образцам, утвердившимся во Вселенской Церкви. Насильственную смерть князей невозможно рассматривать как форму христианского подвига. В случае первых прославленных Русской Церковью святых не действует положение о благочестивой жизни, так как такие факты неизвестны, нет исповедания веры, и их смерть никоим образом нельзя назвать смертью за веру Христову, нет и народного почитания. В этой первой канонизации есть очевидное указание на то, что и последующие прославления святых в Русской Церкви не есть человеческое измышление, преследование через прославление политических или даже воспитательных целей, за некоторыми, может быть, единичными случаями, но некая объективная реальность, проявляющаяся через чудо; тем самым отметается какая бы то ни было возможность для человеческого произвола. Таким образом, первое и по существу главное основание канонизации святых в Русской Церкви было чудо, то есть прямое Божие указание.

Три чуда

В соответствии с существовавшими в Русской Церкви в течение тысячи лет критериями Священный Собор Православной Российской Церкви 3 сентября 1918 года принял следующее определение: «Для причтения угодника Божия к лику местночтимых святых необходимо, чтобы богоугодная жизнь праведника была засвидетельствована даром чудотворения по кончине его и народным почитанием его» [19]. Таким образом, богоугодная жизнь подвижника свидетельствуется не только и даже не столько современниками подвижника, сколько посмертными чудотворениями, которые и являются свидетельством праведности его жизни. Сам по себе духовный подвиг и прижизненные чудеса, совершавшиеся по молитвам подвижника, не являются достаточными для его канонизации. В.О. Ключевский в исследованиях делает вывод, что в «древней Руси известно было правило, которое требовало для церковного признания открывшихся мощей, “да сотворят три чудеса: глух да прослышит, нем проглаголет, слеп да прозрит; и аще сотворят чудеса; то от Бога и от св[ятых] апостол; аще не сотворят тех чудес, то не примите их”» [20].

В связи с таким значением чудес, без наличия которых невозможно было прославление, обязательным условием предполагавшейся канонизации было исследование случаев исцелений: они должны были быть подлинными и не единичными.

Преподобный Иосиф Волоцкий, скончавшийся в 1515 году, об известности которого и роли в Русской Церкви говорить не приходится, был прославлен как местночтимый святой в 1578 году по факту чудотворений. Однако, когда в 1589 году предполагалось канонизировать его для общецерковного почитания, чудеса были сочтены недостаточными по числу. Как общецерковный святой он был прославлен только в 1591 году [21].

После известий о чудесах, которые стали совершаться в храме, где был погребен под спудом святитель Димитрий, митрополит Ростовский, скончавшийся в 1709 году, спустя почти 50 лет, в 1757 году, в Ростов Святейший Синод направил комиссию, которая провела тщательное расследование заявленных чудес. Были опрошены сами исцеленные: кто от какой болезни излечился, сколько времени болел, насколько болезнь была тяжелой. И только после того, как такие свидетельства были собраны в достаточном количестве и засвидетельствовано, что слепые видят, болевшие тяжелыми и неисцелимыми болезнями здоровы, состоялась канонизация святителя.

При прославлении Иннокентия, епископа Иркутского, скончавшегося в 1731 года и канонизированного в 1804 году, было зафиксировано 85 случаев чудесных исцелений.

Специальная комиссия была создана перед канонизацией святителя Питирима Тамбовского (1915 года). Она должна была произвести «тщательное исследование случаев чудотворений, совершившихся по молитвенному пред Богом предстательству святителя Питирима» [22]. Перед ней стояла задача опросить и собрать письменные показания как лиц, получивших исцеления, так и очевидцев этих исцелений. Всего были исследованы 56 случаев, из них, однако, только 34 оказались «подкреплены на следствии вполне убедительными доказательствами» [23].

В начале ХХ столетия при подготовке к канонизации для исследования случаев исцелений привлекались врачи. Например, чудеса, совершившиеся по молитвам к Патриарху Ермогену (1913 год), проверялись по показаниям свидетелей и заявлениям врачей [24].

При причислении к лику святых на Священном Соборе Православной Российской Церкви в 1918 году святителя Софрония Иркутского в подобном исследовании и экспертизе также принимали участие врачи. Причем особое внимание было уделено случаям неисцелимых заболеваний, когда «и диагноз и тяжесть их удостоверены врачами, а выздоровление — вопреки полученным предположениям — следовало непосредственно за молитвенным обращением к святителю» [25].

Внесение имен неканонизированных подвижников в различные книги в конце ХХ столетия происходило зачастую, как и в ХIХ столетии, из-за недостаточной компетентности редакторов. Поспешная деятельность церковных энтузиастов оказала Церкви и науке плохую услугу: они явно не учитывали, насколько вредны их «благие намерения» для Церкви, протяженность истории которой простирается далеко за границы земной жизни отдельного человека. Как раз в данном случае нужно было даже не семь раз отмерить, а семьдесят. Такие радетели опирались на свои земные представления о человеческих заслугах. Однако святые по смирению, как правило, не жаловали разговоров о собственной святости и о возможном посмертном почитании. Такой духовный светильник, как преподобный Нил Сорский, например, не желал быть прославленным ни в каком виде, хотя бы и через почитание его мощей, и отдал на этот счет особое распоряжение. Святость — явление уникальное и судить о нем исходя из обычной человеческой логики было бы неправомерно.

Примечания:

1. Верный Месяцеслов всех Русских святых, чтимых молебнами и торжественными литургиями общецерковно и местно, составленный по донесениям Святейшему Синоду преосвященных всех епархий в 1901–1902 годах. М., 1903; Собрание писем святителя Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского, исповедника и песнописца. М., 2001. С. 483–484.

2. Письма митрополита Московского Филарета к А.Н. Муравьеву. 1832–1867. Киев, 1869. С. 29.

3. Голубинский Е. История канонизации святых в Русской Церкви. М., 1998. С. 532.

4. Имеется в виду книга Е.Поселянина «Русские подвижники ХIХ века».

5. Верный Месяцеслов всех Русских святых, чтимых молебнами и торжественными литургиями общецерковно и местно, составленный по донесениям Святейшему Синоду преосвященных всех епархий в 1901–1902 годах. М., 1903. С. 55–56.

6. Сергий (Спасский), архиеп. Полный месяцеслов Востока. М., 1997. Т. I: Восточная агиология; Т. II: Святой Восток. Ч. 1; Т. III: Святой Восток. Ч. 2–3.

7. Богословский вестник. 1905. Т. 1. № 1. С. 221–222.

8. Там же. С. 224.

9. РГИА. Ф. 796. Оп. 182. Д. 2497. Л. 59.

10. Верный Месяцеслов всех Русских святых, чтимых молебнами и торжественными литургиями общецерковно и местно, составленный по донесениям Святейшему Синоду преосвященных всех епархий в 1901–1902 годах. М., 1903. С. 57.

11. Богословский вестник. 1905. Т. 1. № 1. С. 224.

12. Русское православие ХХ века. Собрание писем святителя Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского, исповедника и песнописца. М., 2001. С. 483.

13. Священный Собор Православной Российской Церкви. Собрание определений и постановлений. М., 1918. Вып. 4. С. 26.

14. Устав Русской Православной Церкви. Гл. 3. Ст. 5. П. «д».

15. Священный Собор Православной Российской Церкви. Собрание определений и постановлений. М., 1918. Вып. 4. С. 25.

16. Собрание документов Русской Православной Церкви. М., 2014. Т. 2. Ч. 1. С. 35.

17. Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 50.

18. Там же. С. 49.

19. Священный Собор Православной Российской Церкви. Собрание определений и постановлений. М., 1918. Вып. 4. С. 25.

20. Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1998. С. 423–424.

21. Голубинский Е. История канонизации святых в Русской Церкви. М., 1998. С. 115–116.

22. РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 262. Л. 8.

23. Там же. Л. 8 об.

24. Патриарх Ермоген. М., 1997. С. 228.

25. РГИА. Ф. 833. Оп. 1. Д. 36. Л. 71 об.

Справка

Игумен Дамаскин (Орловский) — советский и российский церковный историк, агиограф, кандидат исторических наук. Секретарь Синодальной комиссии Московского Патриархата по канонизации святых. Ответственный секретарь церковно-общественного совета при Патриархе Московском и всея Руси по увековечению памяти новомучеников и исповедников Церкви Русской. Автор семи книг «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия» (1992–2002) и полного свода житий новомучеников и исповедников Российских ХХ в. (на настоящий момент изданы жития за январь, февраль, март, апрель, май, июнь, а также жития тех святых, чья память празднуется только в Соборе новомучеников).

игумен Дамаскин (Орловский)

22 сентября 2015 г.

Источник: «Церковный вестник».