4 декабря, в двунадесятый праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, в Александровском районе прошёл уже традиционный краевой День казачки. Цель его чётко прописана в программе: «Сохранение и популяризация уникальной казачьей культуры». Что ж, несмотря на Рождественский пост, День казачки, как всегда, отметили ярко, шумно и весело и, видимо, в полной уверенности, что «в соответствии с традициями казачества, в любом деле опирающегося на христианскую веру».

«И как же не в соответствии? — сразу ухватятся за мысль оппоненты. Ведь на краевой праздник всегда приглашаются священнослужители!» А вот так, уловите разницу: поздравить казачек не значит благословить «ястие и питие». Все составляющие Дня казачки остаются на совести организаторов веселья. А к голосу Церкви светская власть прислушиваться не собирается.

Дню казачки на Ставрополье двенадцать лет. В 2003 году его «крёстной матерью» стал краевой совет женщин. Стремление воспеть казачку, подчеркнуть её историческую роль матери, воспитательницы сыновей — будущих защитников рубежей России, хранительницы семейного очага и традиционного многовекового уклада, понятно. Безусловно, казачки заслужили свой праздник. Да только почему постом и во Введение во храм Пресвятой Богородицы, в день, когда место православной женщины на молитве в Божием храме? Недоуменный вопрос тогдашнему председателю краевого совета женщин Алле Золотухиной задала собиратель истории казачества Тамара Лобова, пояснив, что казаки постами не развлекались.

Но праздник «с топаньем и свистом» никто и не думал отменять.

С Днём казачки по-ставропольски я впервые близко познакомилась в 2006 как автор программы «Казачий круг» на краевой студии телевидения. На сцене Дома культуры станицы Ессентукской, особо подчеркивая, что казак без веры не казак, установили икону Пресвятой Богородицы с зажжённой перед нею свечой.

На фоне Пречистого Лика девы Марии и разворачивалось театрализованное действо. Изображая обряд сватовства, казаки выставили на стол далеко не муляжные яства — жареную птицу, сало, пироги, вареники со сметаной и (как же без неё?) огромных размеров бутыль самогона, заткнутую кукурузным кочаном. Баянист наяривал плясовую. А казачки в чётком ритме отбивали каблуками такт. Деревянные подмостки дрожали от грохота, свеча покачивалась и только каким-то чудом не вывалилась из подсвечника. Сцена сватовства сменилась проводами Масленицы широкой, и по соседству с иконой Богоматери установили гигантское расписное чучело — символ человеческого жертвоприношения в языческие времена. Всё смешалось в умах людей, как в доме Облонских.

Под впечатлением от праздника я решительно набрала номер телефона Александра Фалько, в то время начальника штаба Терского казачьего войска. Пыталась убедить, называя фамилии своих единомышленников, что для Дня казачки — от греха подальше — было бы уместно подобрать другую дату. И Александр Николаевич с пониманием отозвался на это предложение.

В краевом комитете по делам национальностей и казачества поставленный нами вопрос обсуждался с участием краеведов и духовенства, и в следующем году в неделю жен-мироносиц казаки, отделившись от женсовета, отметили в Будённовске новый краевой праздник «Казачья краса». Разум, казалось бы, восторжествовал. Но в 2011-м году на Введение во храм Пресвятой Богородицы комитет по казачеству вновь пригласил меня на День казачки в Новоалександровск. Сотрудник комитета Александр Салгалов в ответ на мое недоумение особо подчеркнул: «Праздник всем нравится, там будут высокопоставленные люди». Ну что ж, плетью обуха не перешибёшь.

Сегодня на многочисленных интернет-сайтах казачьих обществ можно прочесть, что праздник этот всероссийский и даже международный, уходящий своими корнями в глубь веков, якобы к самой Екатерине Великой, которая в честь героических наурских казачек, отстоявших свою станицу в первую русско-турецкую войну, повелела отмечать «бабий праздник» 21 ноября (4 декабря по новому стилю). И никаких ссылок на исторические документы.

Героическую оборону Наурской станицы в 1774 году ярко и красочно описал в первом томе «Кавказской войны» Василий Александрович Потто. Было это десятого июня, в Духов день. А «на заре одиннадцатого июня, в день памяти святых апостолов Варфоломея и Варнавы, два всадника на белых конях и в белой одежде проехали вдоль вражеского стана и навели на татар панический ужас. В ознаменование этого события в наурской церкви устроен даже придел во имя апостолов Варфоломея и Варнавы, и день одиннадцатого июня празднуется в Моздокском полку до настоящего времени.

"Это бабий праздник", — говорят о нём казаки, вспоминая славное участие, которое приняло в бою женское население станицы. Многие из представительниц славного дела дожили до позднейшего времени, и посетители Наура еще не очень давно встречали старых героинь, украшенных медалями за его оборону».

Итак, 11 июня — называет Василий Потто точную дату «бабьего праздника», 24 июня по новому стилю. А вовсе не 21 ноября (4 декабря). И ещё — важная деталь. Неприятель застал жительниц станицы Наурской на молитве во время церковного праздника, вот и даровал Господь казачкам недюжинную силу для победы над жестоким врагом. Так ли было бы, если б в праздности пели и плясали под гармошку?

День казачки в станице Наурской возрождён. Отмечают его современные казаки 23 июня. И хотя день этот иногда выпадает на Петровский пост, всё же не на двунадесятый праздник, да и не проходит он с особым разгулом. Празднование предваряет утренняя служба в местной церкви. А уже после Божественной литургии и молебна казаки, одетые в свои лучшие одежды, отправляются на берег Терека, где проходит народное гуляние с песнями, плясками и показательными выступлениями мастеров владения шашкой и нагайкой.

Совсем иначе отмечают праздник 4 декабря на Ставрополье. Казачкам (да и казакам) не до молитв и уж тем более не до последования ко святому причащению. Весь день накануне жарят, парят, пекут, наглаживают фольклорные костюмы. А утром, в один из двенадцати главных праздников церковного года, оставляя пустыми храмы в своих городах и станицах, грузят в автобусы всевозможную скоромную снедь, приготовленную для выставки, и направляются в Дом культуры какого-нибудь райцентра, которому выпала «огромная честь». Весело в автобусах: разливается по стаканам горькая, звенят хулиганские частушки. Приезжают коллективы на праздник, как правило, уже готовые к «продолжению банкета».

Встретился мне и один весьма странный экскурс в историю. Автор книги «Астраханские казаки Царицынской станицы» Клавдия Перфильева описывает празднование Дня казачки в дореволюционное время на Волге: «Вставали рано, часов в 5-6, читали утренние молитвы у образов, просили Бога не допустить беды. Ничего по хозяйству в этот день казачка не делала. Дочки усаживали маму перед зеркалом и делали ей праздничную прическу. Казак рано утром сам управлялся с хозяйством, даже доил коров, кормил и поил свиней, лошадей, овец, сыпал зерно курам. Сыновья подогревали завтрак. Маме-казачке подавали все самое вкусное: картофель, жаренный со свининой, плов с мясом, пироги, ватрушки. Все яства казачка приготавливала еще до праздника. Стол обычно в этот день был праздничным, его накрывали белой скатертью...» А далее про развесёлые катания на санках с горки и поедание мороженого, которое продавалось в станице уже в 1870 году. Судя по таким описаниям, казаки на Введение во храм Пресвятой Богородицы в церковь не ходили, не причащались Святых Христовых Таин и махнули руками на посты ещё задолго до богоборческого октябрьского переворота. Но так ли это?

Своими мыслями я поделилась с авторитетным историком. Татьяна Невская, профессор кафедры истории и теории государства и права Северо-Кавказского государственного технического университета, подошла к вопросу со всей серьёзностью и даже обменялась мнением с коллегой — профессором кафедры истории России Армавирского государственного педагогического университета Натальей Великой, лучшим знатоком культуры терского казачества, посвятившей ему более ста пятидесяти научных работ. Ответ подтвердил мои предположения: «До революции никакого праздника "День казачки" не было, нигде нет об этом упоминания. В июне действительно отмечали праздник в честь спасения станицы Наурской, но его отмечали только в этой станице. Возможно, говорили о роли женщин, но специального праздника, тем более в пост, конечно же, не было. Откуда взялась дата — 4 декабря, ни мне, ни Наталье Великой неизвестно. Возможно, это современное нововведение».

Так, может, перестанем лукавить и фантазировать, братья казаки? Откуда берутся байки о дореволюционном празднике казачек Рождественским постом, о котором «матери да бабки сказывали»? И почему, обкатанный 4 декабря, не приживается этот праздник ни в какую другую дату?

Думаю, ответ прост. Первый месяц зимы наполнен атмосферой приближения Нового года, когда нам, уставшим от проблем, хочется тёплых встреч и душевных разговоров, расслабления, смены напряженного ритма. Но это светская, не христианская, а значит, не казачья традиция. И если выбираем её, заглядываем в пост в бутылку и прыгаем до потолка, тогда не надо, выставляя себя посмешищем в глазах соседних народов, трубить перед собой: «Казак — за веру православную!»

* * *

И всё же в надежде, что есть в нашем крае здоровые казачьи силы, способные противостоять краевому женсовету, явно не понимающему смысл духовных праздников, редакция газеты «Лик Кавказа» выходит с инициативой отмечать День казачки, как и наурские казаки на родине праздника, 23 июня. К примеру, в Пятигорске, в столице Северо-Кавказского федерального округа, после Божественной литургии можно собираться около установленного недавно скульптурного образа казачки, чтобы чествовать её — мать, верную жену, хранительницу семейного очага, христианку — на деле, а не на словах хранящую традиции предков и святую православную веру.

Елена Христосова.

Информационно-публицистическая газета «Лик Кавказа» № 19 (94)
от 15 декабря 2015 г.