Своим личным жизненным, семейным и духовным опытом с читателям нашего сайта делится Ирина Александровна Добренко, мать шестерых детей, супруга настоятеля храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» посёлка Шаумянского иерея Александра Добренко.

Корр.:– Семья это интимное, а потому сокрытое от посторонних глаз пространство. Чужим людям там делать нечего. Тем не менее, с каждой семьёй в жизни так или иначе соприкасаются немало знакомых и не очень знакомых людей. Особенно это относится к семье священника, который призван являть окружающим пример христианина и соответствующего отношения к жизни. Но ведь и «матушка», как называют в народе супругу священника, призвана являть окружающим личный пример — христианки, любящей жены, матери, хозяйки. Спасибо, что согласились поговорить на эту тему! Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье. С чего она начиналась?

И. Д.: – Ну, как с чего? Пришёл, увидел, полюбил. Всё.

– Это где произошло?

– В Киргизии, в городе Фрунзе. Я заканчивала Новосибирский институт инженеров геодезии, аэрофотографии и картографии и по распределению попала на предприятие, где работал мой будущий муж, — проходила там дипломную практику. Тогда и познакомились, а вскоре поженились. Мы оба были бедными инженерами, но — молодыми, жизнерадостными, весёлыми. О материальном не задумывались.

– Зато, наверное, задумывались о духовном?

– Нам близки были понятия «дружба», «мораль», «нравственность»... О вере в Бога, к сожалению, не задумывались, хотя сомнений в том, что Кто-то есть, не было. Мы были вполне «советскими людьми».

– Вы были крещены?

– Да, как и многих людей в нашей стране, меня крестили в детском возрасте.

– Родители, наверное, были верующими?

– Нет. Это же было запрещено в СССР. Правда, у меня бабушка была верующая. Она не стеснялась ходить в церковь.

– И когда же у Вас состоялась личная встреча с Богом?

– Да я и не знаю как-то. Наверное, во время рождения первого ребёнка, когда попала в безвыходное положение.

– В экстремальной ситуации?

– Да, в ситуации, когда я поняла, что мне никто не поможет... Меня беременную муж привёз рожать в роддом в четыре часа утра. Акушерка посмотрела на меня вот так, сверху вниз, подождала и, увидев, что я ничего не даю, — а я не знала, что в роддом надо деньги брать, — развернулась и ушла. И оставила меня стоять в холодном коридоре. Была зима, мороз был страшный, телефонов сотовых тогда не было. И я одна стояла до восьми часов утра — ждала, пока придёт следующая смена врачей и акушерок. Я тогда и почувствовала, что остаётся только просить Бога... А потом мы с мужем пошли в храм — это был Никольский собор Георгиевска, чтобы покрестить ребёнка. Да так там и остались. Отец Владимир Терюшов, который тогда был там настоятелем, умел оставлять приходивших в храм.

– У Вас есть родные братья или сёстры?

– Я одна. А у мужа — две сестры.

– И вот после того, как Вы стали ходить в храм, что было?

– Ходили и старались не пропускать службы, пока мужа на хор не позвали. Я тоже ходила на службы, и Алёнка, старшая дочь, всегда была с нами в храме. Отец Владимир Терюшов активно занимался моим воцерковлением. Но я считаю своим первым духовником отца Виктора Шевченко. У него были такие исповеди, что все просто плакали. Он перед исповедью обычно начинал перечислять грехи, а потом каждый говорил ему что-то своё. Мне тогда казалось, что он видит меня насквозь, после этого со старыми грехами жить было уже невозможно.

– Часто бывает, что если кто-то один в семье уверует, начинаются проблемы...

– Так бывает, если один супруг пришёл к вере, а другой нет. Нам повезло — мы вместе. У нас не было никаких проблем вообще. На службу вместе. Со службы вместе. Даже с маленькими детьми. На постовые службы я, конечно, не ходила, потому что дети были очень маленькие, с разницей в возрасте около двух лет. А на все остальные старались ходить вместе. У нас было трое детей, когда митрополит Гедеон рукоположил мужа во диакона, а когда родился четвертый — в иерея. А затем его направили в посёлок Шаумянский — открывать новый приход.

– Много детей — это было Ваше желание или мужа?

– Это вообще-то не желание. (Смеётся.) Если человек православный, у него таких вопросов не возникает.

– Но ведь у каждого человека есть какое-то своё видение в этом направлении...

– Конечно, каждый для себя в жизни какую-то планочку устанавливает. Определяет, что он может, а что не может. Но для меня вопрос «Будут ли у меня дети и сколько их будет?» как-то не вставал... Всё получалось так, как было угодно Богу. И мы не задумывались, потянем мы детей или не потянем. Наши дети, например, не ходили в детский сад. А зачем? Я не работала, а дома мне во всём помогала моя мама.

Семья Добренко: (слева направо) нижний ряд - Анна, Мария, отец Александр, матушка Ирина, Алёна; верхний ряд - Иван, Ольга, Арсений.

– Как вы думаете, почему сегодня в семьях мало детей?

– Сейчас у большинства женщин нет опыта, как справляться с проблемами в многодетной семье. Современная женщина не готова к этому. Она боится, потому что не знает, что она будет с ними делать. И я говорю не о финансовых проблемах, а о мотивах психологического плана. Детей надо как-то организовывать, за ними следить. Да и окружающие обычно негативно относятся к многодетным матерям. Родителям проще, когда один-два ребёнка. Одному всунул смартфон, другому купил дорогую игрушку, — дети заняты, а родители предоставлены сами себе. И государство к тебе не пристаёт, что ты детей не можешь содержать, и в садик тебе легко их определить, и в школе ребёнка не будут гнобить, что он многодетный — малообеспеченный.

– Раньше жили большими семьями, а сейчас все стараются разделиться по своим «норкам», по квартиркам... Детей — в садик, пожилых родителей — в стардом. Откуда это пошло, как Вы думаете?

– От безбожия. Страха Божия нет, и нет никакой ответственности. Если человека ничего не сдерживает, почему он не может отдать своего родителя в стардом? Это же удобно для современного человека — снять с себя тяжёлую обузу. Люди ведь искренне считают, что старикам там хорошо, за ними там полный уход и медицинская помощь. Они себе дома такого не могут позволить...

– А не в том ли дело, что человек не может себе чего-то самого необходимого позволить? Ведь те же мамочки ребёнка рождают, а сами уже думают: «Как же я, имея ребёнка, буду работать?»

– У нас в посёлке многие мамочки не работают, но детсад переполнен. Вот это интересно!

– И всё же, какая именно составляющая безбожия влияет на это?

– Перекладывание своих личных обязанностей и социальных функций на кого-то. На государственные органы, например.

– Да, жизнь изменилась. По-явились такие органы, на которые можно переложить свои заботы...

– Раньше были семьи большие, женщин в семье было много — бабушка, мать, дочери, снохи. Тогда не было так тяжело и трудно, у всех были свои в доме обязанности. И все эти обязанности выполняли. Мне бабушка моя рассказывала про своё детство. Они жили в селе. Все дети ходили в церковно-приходскую школу, все получили начальное образование. Старшие дети успели до революции обучиться ремеслу в городе. Все были обуты-одеты. Даже у самых маленьких детей была кожаная обувь, — тогда считалось это богатством. Жители села содержали церковь и священника, кормили его и всю его семью у себя дома. Бабушка говорила, что, бывало, священник всю неделю у них обедал. А следующую неделю — у кого-то другого.

– На отношение женщины к многодетности повлиял уровень её образования?

– Скорее всего, нет. Отрицательное отношение женщины к многодетности сформировалось отношением общества, в котором она воспитывалась.

– Какой именно религиозный мотив призывает иметь много детей?

– Религиозный? В Ветхом завете дети — это благословение Божие. И если у тебя мало детей, на тебе нет благословения Всевышнего. Поэтому, например, у мусульман, которые живут практически по Ветхому завету, много детей.

– Насколько я представляю, ветхозаветное благословение Всевышнего — это не только много детей, но вообще много всего. А вот когда много детей и — нищета, полуголодное существование... В чём тогда благословение? В то же время, в семье, где мало детей, — достаток больше и больше возможностей. Потому что глава семьи работает, жена работает...

– Да. А потом единственный возлюбленный сын вырастает наркоманом. И в благополучной семье поселяется горе.

– Ну, сложно утверждать, что в семьях, где много детей, не вырастают наркоманы, воры или убийцы... Помогает ли многодетность решать жизненные проблемы?

– Если многодетная семья верующая, то пороков там намного меньше, чем в неверующей многодетной семье. Трое наших детей уже взрослые. Они более приспособлены к жизни и умеют больше, чем ребёнок, который рос один. У наших детей нет отчуждённости, они легко находят общий язык с другими людьми.

– Притчей во языцех являются жизненные истории, когда уже взрослые дети, родные братья и сёстры, после смерти родителей не могут договориться, как поделить наследство. В результате дело заканчивается ссорами, обидами и даже полным разрывом отношений.

– О, да, такие случаи не редки! Но нам с мужем ещё нечего делить, и у нас такого опыта нет. Что будут делать наши дети, когда нас не станет, пока не известно. Ведь их шестеро. Думаю, то, как они поступят, будет зависеть от того, как мы их воспитали.

– Как Вы думаете, какими качествами должна обладать православная семья? Есть какие-то особые, обязательные качества?

– Даже не знаю. Есть и не православные семьи, которые, можно сказать, являются примером для всех. Не могу отметить чего-то определённого. В детстве я не видела православных семей. Знаю только опыт отрицательный, который я видела в простых семьях. Мы с батюшкой просто стараемся избегать ошибок, которые видим у других. В целом же, православной семье надо стараться жить по Божиим заповедям.

Иерей Александр Добренко на стройплощадке нового поселкового храма в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».

– Ваш муж священник. Его служение, его мировоззрение, его убеждения передают вашей семейной жизни какие-то специфичные черты?

– Конечно. У нас приоритет — занятость батюшки по церковным делам. Мы под него всё время подстраиваемся. И ещё у нас не получается проводить свободное время, как это бывает в обычных семьях.

– Например, как? Вы телевизор смотрите?

– Ну, стараюсь только новости смотреть. Если есть свободное время, смотрим всей семьёй религиозные или научно-познавательные фильмы.

– Священник общается с очень многими людьми. Наверное, он какие-то впечатления от этих встреч приносит домой, делится с Вами?

– Нет, далеко не всегда. Обычно батюшка дома работой не занимается, а посвящает себя нам и нашим проблемам, или отдыхает. Конечно, часто бывает, что он из-за внезапно появившегося срочного дела бросает начатую дома работу и уезжает. Но про его деятельность мы с ним дома не говорим. Батюшка обычно сам решает, что рассказывать, а что нет.

– Что бы Вы хотели изменить в своей прошлой семейной жизни, если бы имелась такая возможность?

– Прошлое изменить невозможно, поэтому я назад не оглядываюсь, на неудачах не зацикливаюсь. Конечно, каждый человек помнит всё плохое, что с ним случилось в жизни. Но для верующего человека главное — борьба со своими грехами и страстями. А в нашей семейной жизни меня всё устраивает.

– Есть ли в вашей семье какие-то традиции?

– Нет, пожалуй. Единственное, мы стараемся завтракать, обедать и ужинать все вместе. А семейные праздники и торжества стремимся проводить в максимальном составе.

– Как Вы думаете, семье священника проще живётся на земле, чем обычной семье?

– Я думаю, проще. Есть нравственные ориентиры, молитва, помощь Божия.

– Бывает когда-нибудь стыдно за своих детей, когда они что-то такое сделают неправильное?

– Конечно, бывает. (Смущённо смеётся.)

– Как Вы в таких ситуациях разбираетесь?

– Стараемся с батюшкой серьёз-но объяснить ребёнку последствия такого проступка.

– На повышенных тонах?

– На повышенных тонах стараемся не разговаривать, но беседы всегда проводим.

– Как Вы наказываете свои детей?

– Практически стараемся не наказывать. Могу не разговаривать. Если я сильно обиделась, говорю: «Я с тобой не буду разговаривать, пока ты не поймёшь».

– И когда он поймёт, он что должен сделать? Сказать: «Мама, я понял»?

– Ну, обычно прибегают и говорят: «Прости, прости. Я больше так не буду»...

– Ну, да... Это, конечно, очень серьёзное наказание — лишение общения...

– Когда у человека нет детей, он не замечает себя, не знает многих черт своего характера. А когда у него появляется ребёнок, он подчас с ужасом начинает понимать, что видит в этом маленьком человечке самого себя! Вот тут и задумаешься — надо ли бить и наказывать своего ребёнка? Ведь его недостатки — это твои собственные недостатки. Поэтому с каждым ребёнком взрослый человек сам себя воспитывает. Воспитывая ребёнка, он сам изменяется, если не хочет видеть в ребёнке что-то отрицательное. Получается, что в семье лучше всего быть самым последним ребёнком. Ему достаются самые лучшие и опытные родители.

Материнский подвиг Ирины Добренко по благословению епископа Георгиевского и Прасковейского Гедеона отмечен епархиальными медалями святого великомученика Георгия Победоносца 2-й и 3-й степени.

– Как Вы поощряете детей?

– Обычно устраиваем какие-нибудь праздники, ходим в походы.

– А вообще, есть такое понятие, как «достижения»? Или, например, «пятёрка» это нормальная оценка, а всё остальное — уже не нормально?

– Мне кажется нельзя требовать от ребёнка, чтобы он учился на «отлично». И за хорошую учёбу мы ни материально, ни как-то иначе не поощряем. Насколько ты понял — на столько ты учишься, таков результат твоего труда. Учиться помогаем, но не требуем быть всем отличниками.

– Но насколько я знаю, у Вас все дети отличники.

– Если бы они учились в моё время, по некоторым предметам у них были бы «тройки». Просто сейчас дети слабее, и порог «пятёрки» снизился.

– А Вы были отличницей?

– Да, конечно. У меня был «комплекс отличника».

– Абстрагируемся от Вашей семьи. Передаются ли достоинства и недостатки женщины детям с материнским молоком? Если мать отличница, дети — тоже?

– Любые качества матери могут проявиться в детях, а могут совершенно не проявиться. В начальных классах с учёбой вообще всё просто. Если постоянно сидеть и заниматься с ребёнком, — у него проблем в школе не будет. Но у родителей сегодня дефицит времени. Да и не у всех хватает терпения контролировать банальные вещи: как ребёнок пишет прописи или читает по слогам. А вот в старшей школе уже хорошо видно, какие у человека данные. То ли он «гуманитарий» по складу ума и характера, то ли он «технарь». А может, ребёнок — «философ». Заранее, как мне кажется, это вообще не предсказуемо.

– Как же «философу» выжить в посёлке Шаумянском? Ему надо уезжать отсюда, чтобы реализовать себя?

– Можно быть «философом» в любом месте, если ты материально обеспечен и тебе не надо думать о завтрашнем дне...

– Но если угораздило таким родиться?

– Это несчастные люди, и мне их искренне жалко. Например, мне жалко женщин-поэтов. Женщина-поэт не приспособлена к каждодневным бытовым обязанностям. Ей даны ранимая душа и дар творчества, а по жизни приходится, образно говоря, мыть посуду и жарить котлеты. Такая женщина чутко и остро воспринимает окружающую её действительность и через свою душу пропускает, потому что сдержать себя не может. И «котлеты» в этой ситуации однозначно проигрывают. Это просто трагедия и для неё, и для её семьи.

– А Вы себя кем считаете по складу характера?

– Я «технарь». Мне в жизни проще.

– Поэтому у Вас всё по полочкам разложено?

– Да. В любой ситуации мне обычно бывает сразу понятно: что, куда, сколько и к какому сроку, образно говоря, нужно отдать или получить. А накопленный жизненный опыт позволяет избежать бытовых проблем.

– Как Вы справляетесь со своими личными искушениями? Получается?

– Дети не дают, чтобы у меня было очень много личных искушений. Потому что времени на искушения у меня практически нет. Стараюсь меньше бывать на улице и разговаривать с соседями. И вообще стараюсь меньше заниматься празднословием, не смотрю сериалы.

– Бывает ли у Вас потребность побыть без детей?

– А как это?

– Ну, например, вместе с супругом куда-нибудь поехать, на природе погулять, воздухом подышать. Отдохнуть от детского шума и гама, от школьных задачек, от забот.

– Во-первых, у нас дома нет шума и гама. А во-вторых, это невозможно. (Смеётся.) А что мы там будем делать с батюшкой вдвоём без них? Это называется — предательство.

– Наверное, это не так называется. На мой взгляд, у каждого человека есть какие-то внутренние ресурсы, которые истощаются. Которые могут потребовать для восстановления именно такой тишины... Потребовать от женщины побыть с собой наедине, помолчать, отдохнуть. Бывают ведь и какие-то внутренние интересы, стремления?

– Но дети же это часть меня. Как они могут мешать?

Матушка Ирина с младшими детьми на зимней прогулке.

– Вряд ли одно другому противоречит. Человек очень сложен. Ему могут быть одинаково важны и дети, и что-то ещё...

– Наш семейный стаж уже 27 лет, и я даже не представляю, чтобы мы с мужем по-одиночке отдыхали. Получается, что мы уже как бы одно целое. Мне, например, не хочется отдохнуть от батюшки. И если мы его куда-нибудь отправим, он, я думаю, тоже там долго не вытерпит. Мне кажется, об уединении рассуждают люди, которые привыкли жить для себя, исполнять какие-то свои увлечения или хобби.

– А у Вас хобби есть?

- Я отдыхаю, когда занимаюсь вязанием. Это единственный мой отдых.

– Многие люди любят читать. А чтение подразумевает уединение...

– Читать мне тоже приходится много, особенно когда дело касается духовных тем. Но художественную литературу я стараюсь не читать. С удовольствием потрачу время, например, на Исаака Сирина. А его много не прочитаешь, — три-четыре страницы в день, не больше. Иногда бывают периоды, когда читать не хочется. И тогда думаешь: «Лучше я буду молиться». И я читаю акафист, или канонник — внимательно, не торопясь. Это тоже своего рода отдых.

– Как вы молитесь? Всей семьёй, вместе?

– У нас сейчас все молятся по своим комнатам. Когда дети были маленькими, мы, бывало, молились все вместе: кто-то читал, а я держала детей на руках. Но я тогда поняла, что такой способ мне не подходит. Молитва — это определённый ритм слов. Каждый человек читает молитвы по-своему. Когда чей-то ритм молитвы не совпадает с моим, это для меня мучение. Тем более, когда муж был ещё псаломщиком, от него требовалось быстрое чтение. Я люблю, когда молитва идёт очень медленно. Сейчас у нас все молятся раздельно. Наши дети, как только научатся читать, молятся по взрослому молитвослову. Тем более, что к тому моменту половину молитв они знают наизусть.

– А молитвы своими словами у вас бывают?

– Личных молитв давно нет. Когда я пришла в церковь, больше хотелось молиться своими словами, потому что не было опыта и навыка молитвы и чтения Псалтыри. Тогда я считала, что раз обращаюсь своими словами, то меня Бог лучше услышит. А молитвы из молитвослова были для меня как бы чужими. Потому что это же молитвы великих святых — Макария Великого, Василия Великого... Это их «продукт», их духовный уровень. Теперь они стали мне родными, и получается, что не надо выдумывать своих молитв.

– Но случаются же какие-то всплески, волнения души, которые рождают личные молитвы?

– Конечно! «Слава Богу за всё!» — лучше не придумаешь.

– Ваши дети дома отца Александра называют на «ты» или на «вы»?

– На «ты» и «папа». У нас есть прихожанки, которые своих мам называют на «вы». Но у меня в семье такого не было. Я и бабушку называла на «ты». Наверное, «ты» — это гораздо ближе, чем «вы». И потом, дома же он — папа, отец родной. Почему мы должны дома называть его «батюшка». В церкви дети называют его батюшкой, а дома он — папа.

– Что бы Вы могли пожелать, например, молодой семье?

– Посторонний человек не должен что-либо желать чужой семье. Это не прилично. Все семьи разные, а у молодых супругов есть родители и родственники. Пусть они своим детям пожелают всё, что захотят. И вообще, желать кому-то что-то — это бесполезное занятие.

– А можете ли вы сказать им: «Будьте, как мы»?

– Я не могу сказать им: «Будьте, как мы». Это всё зависит от их желания и стремления. Нельзя, например, говорить каждому мальчику в воскресной школе: «Ты должен быть батюшкой», и каждой девочке: «Ты должна быть либо певчей, либо просфорницей, либо матушкой». Мы можем только сказать им: «Вы должны быть христианами» и научить их этому. Хотя бы показать им путь.

По воскресной школе тоже очень много вопросов. Жители посёлка приводят туда детей и думают, что там из них сделают людей. Но ребёнок в воскресной школе слышит десять заповедей, а потом приходит домой и видит, как родители воруют, курят, пьют, нецензурно ругаются. В храме ребёнку говорят про «белое», дома он видит «чёрное», и у него наступает внутренний конфликт. Он понимает, что заповеди надо исполнять, и одновременно видит, что его родители их не исполняют и совершенно не считают это какой-то своей проблемой.

– То есть, воскресная школа для детей сама по себе не может быть училищем благочестия?

– Может, но нужно сначала сделать воскресную школу для родителей, чтобы они туда походили год-два, а потом записывать в воскресную школу их детей.

Вообще, каждая семья индивидуальна. Она должна найти свой путь, и если в семье будет согласие... Вот! Единственное, что можно пожелать чужой семье, — это чтобы между мужем и женой было согласие. А оно достигается не сразу и лишь при обоюдном стремлении обоих супругов.

– На этих мудрых словах давайте и завершим наш разговор. Спасибо Вам за интересную беседу!

Беседовал иерей Владимир Шалманов.

Подборка новостей о жизни православного прихода в пос. Шаумянском.